Текст: Жанна Геннадьевна Кустова,
старший методист ГАУ ДПО ИРО

Без данных личности учёного,

а тем более учёного-психолога

 многое трудно понять в науке.

В. П. Зинченко

Мыслитель существует не для того,

 чтобы его повторять, а для того,

чтобы его слушать – и слышать.

С. С. Аверинцев

Антон Павлович Чехов в письме брату Чайковского Модесту Ильичу писал: «Я готов день и ночь стоять почётным караулом у крыльца того дома, где живёт Петр Ильич, – до такой степени я уважаю его. Если говорить о рангах, то в русском искусстве он теперь занимает второе место после Льва Толстого, который давно уже сидит на первом. (Третье я отдаю Репину, а себе беру девяносто восьмое.)»[1] (Сразу узнаются чеховская ирония и скромность.) Позволю себе заметить, что обязательно в этой череде великих людей той эпохи должно прозвучать имя замечательного человека, гениального учёного Льва Семёновича Выготского, ведь он родом из искусства (не случайно профессор Чикагского университета Стивен Тулмин назвал его Моцартом в психологии). Если бы я жила в ту эпоху, то непременно почитала бы за счастье постоять почётным караулом у его дома, вернее, скромной комнаты, где обитала его семья, а ещё многочисленные гости, друзья, коллеги, ученики. Как бы мне хотелось очутиться рядом с этим добрым гением, у которого для каждого находилось чуткое слово, мудрое наставление или потрясающие по своей смелости, глубине и масштабу научные идеи.

Кто-то говорил, что он был как вулкан, из которого постоянно исходили гипотезы, наблюдения, оригинальные заключения. Кто-то сравнивал его с горнилом, постоянно выплавлявшим ценные, глубокие мысли, научные истины. Его дочь Гита Львовна говорила, что он был просто одержим наукой. Будучи малышкой, она постоянно видела папу за работой. Единственной собственностью учёного был подаренный ему отцом стол. За ним Лев Семёнович проводил очень много времени. Постоянно что-то писал. Дочерям было запрещено отрывать папу от работы, отвлекать даже обращением к нему. Тогда Гита потихоньку подходила, вставала совсем близко и так ждала, пока ей уделят внимание. Никогда за этим не следовало даже тени недовольства, упрёка, хмурости. Он прерывал свою работу, спрашивал, что нужно, чем помочь. И тогда дочка могла попросить папу стать полицейским в своей игре или рассказать о Боге, что её особо интересовало, или… В ответ Лев Семёнович улыбался, обнимал и откликался на все просьбы.

 В маленькую комнату Выготских часто, почти каждый вечер, приходили гости. Некоторые были завсегдатаями и даже занимали свои привычные места. Леонид Владимирович Занков и Иван Михайлович Соловьёв – на стульях, знаменитая «пятёрка» всегда умудрялась поместиться на узком зелёном диване: Наталья Григорьевна Морозова – на валике, рядом с ней – Лилия Соломоновна Славина, в центре – Александр Владимирович Запорожец, затем Роза Евгеньевна Левина, на втором валике – Лидия Ильинична Божович [2]. (Все они стали известными учёными.)

 Лев Семёнович в это время сидит спиной к столу, если разговор продолжается долго, он встаёт и ходит по комнате, а остальные записывают то, что он говорит. Он беседует с ними на равных. Внимательно выслушивает их соображения.

Удивительно, Лев Семёнович не только щедро делился своими идеями, часто даже не настаивал на своём авторстве. Более того, после общения с ним люди становились не только наделёнными огромным запасом идей для собственной научной биографии, они становились друзьями, причём такая привязанность сохранялась на всю жизнь.

При огромной занятости Выготского, поглощённости научными изысканиями, которые потом покрывали не только российскую, но и мировую психологию, никто никогда не слышал от него ни одного грубого слова. Это потрясающее самообладание просто восхищает.

Когда Гита Львовна начала готовить книгу воспоминаний о нём (Льва Семёновича в то время уже не стало), она просила тех, кто знал его близко, назвать главную черту, характеризующую его личность. А. Р. Лурия отметил ум, гениальность, А. В. Запорожец – благородство, деликатность, Роза Левина – беспредельную скромность, сердечность, Д. Б. Эльконин – доброту, научную щедрость. Н. Г. Морозова – желание каждому помочь.

 К нему без конца обращались за помощью. И он никому не отказывал во внимании! Даже если подходил слабый учёный, который не разобрался в совсем несложных вопросах, Лев Семёнович останавливался и мог один, другой час, если нужно, с уважением, подробно что-то объяснять, и делал это деликатно и с большой мудростью. А иногда, например, после конференции, где звучали различные мнения, идеи, если возникали вопросы, которые требовали внимательного подхода и рассмотрения, организовывались длительные встречи в кафе, за чашечкой чая или кофе, называлось это «поговорить по-гречески». (Как бы мне хотелось просто послушать такое общение! Хотя бы просто поприсутствовать при этом!) То, что говорил Выготский, было всегда очень глубоко, важно, оригинально, продуманно, гениально, а часто и с юмором. (Из письма А. Р. Лурия. Москва, 12.06.1931. «Приехала Zeigarnik. Десятого в заседании лаборатории она сделала доклад о новых работах… Хорошо. Изящно. Умно. Немного от рукоделия дамского…»)

Он был гениальным учёным. Он был гениальным литератором. Он был гениальным читателем. Вспоминают, как однажды, придя в институт, Лев Семёнович очень одобрительно отозвался о книге А. Гезелла. Представители знаменитой «пятёрки» стали пристально изучать, где же сказано что-то новое, весьма ценное, что отметил научный руководитель. Как же были все удивлены, когда об указанной мысли, упомянутой в издании, нашли всего несколько строк. Выготский всегда с большим уважением относился к другим учёным. Даже если исследование, проведённое кем-то ранее, было не столь значимым, он говорил: «Не забывайте, мы видим больше, потому что стоим на их плечах».

Он был потрясающим человеком. Несмотря на более чем серьёзные проблемы со здоровьем (он был болен туберкулёзом), всегда находил силы для доброго участия в жизни других людей, кто в этом нуждался. Под его началом работала супруга Отто Юльевича Шмидта. Когда корабль «Челюскин» был раздавлен льдами (О. Ю. Шмидт был руководителем экспедиции), экипажу пришлось высадиться на льдину. Все очень переживали, не расколется ли льдина, смогут ли вертолёты забрать людей, будут ли все спасены… Каждое утро Лев Семёнович начинал со звонка Вере Фёдоровне Шмидт, спрашивал, не нужно ли чего, какие новости, чем помочь? Ведь её муж должен был покинуть льдину последним. Так было до полного спасения экипажа. В последние часы жизни Лев Семёнович диктовал письмо для Марии Аполлоновны Вагнер, вдовы учёного, с предложением помощи, поддержки [3].

Читаешь об этом человеке и думаешь: очень уж идеальный образ получается. Таким же вопросом в своё время озадачилась и Гита Львовна. Тогда она стала подходить ко всем, кто знал её знаменитого отца. И ни один не смог назвать ни одной отрицательной характеристики! Более того, в ответ получила даже немало упрёков. Вот такое прекрасное воспитание он получил в своей семье, в которой кроме него росли ещё 7 детей. Все были очень дружны, много читали, изучали языки, не случайно две его сестры стали составителями русского-английского и русско-французского словарей. (Кстати, в Гомеле, где они жили, английский вообще не преподавался. Лев выучил его самостоятельно, так как, изучая «Гамлета» Шекспира, был убеждён, что цитировать его нужно только на языке оригинала.)

Однажды младшая сестра Лёвы задала маме вопрос: «Почему у других девочек несколько платьев, а у меня только два?» В ответ она услышала, что семья родных осталась без папы, и они должны их поддерживать. Больше вопросов не было.

В семье, которую поддерживали Выгодские (Лев Семёнович сам изменил букву в своей фамилии), рос двоюродный брат Давид Исаакович, который в дальнейшем стал переводчиком (знал 30 языков), поэтом, знатоком литературы Латинской Америки, членом Ленинградского отделения союза писателей. Оказавшись арестованным «за подготовку террористических актов» (за него ходатайствовали М. Зощенко, В. Шкловский, Б. Лавренёв, К. Федин, Ю. Тынянов), на допросах терпел оскорбления, непотребное к себе отношение, а возвращаясь в перенаселённую, дурно пахнущую камеру, переживал, что ничего не может сделать для России, не может заниматься наукой. Вот такое окружение было у Льва с юности. И таких друзей и близких у него было немало.

Помножим знаменитый энтузиазм 20-х годов на прекрасные возможности, которые позволяли мыслителям того времени воплощать смелые научные идеи… Вот такое время пришлось на расцвет научного творчества Выготского. Достаточно упомянуть пример, который приводит в своей статье Р. М. Фрумкина: «… в Казани он (А. Р. Лурия) организовал кружок по изучению психоанализа, о чём написал непосредственно З. Фрейду. Фрейд откликнулся личным письмом, и в результате Казанский кружок был признан Международной психоаналитической ассоциацией. <…> Если бы он написал Фрейду в 30-е годы, его бы ждал застенок».

Именно благодаря А. Р. Лурия Выготский оказался в Москве. Это была судьбоносная встреча не только для двух будущих больших учёных, но и для всего научного мира. Сам Лурия делил свою жизнь на период до встречи со Львом Семёновичем и после. А произошло это на II психоневрологическом съезде в Ленинграде. Выготский (приехавший из уездного города Гомеля) тогда выступил с докладами, которые потрясли буквально всех. Конечно, впечатлило содержание, смелые научные тезисы, подчёркнутая логика, аргументация. Вернувшись на своё место в зале, он оказался недалеко от сидевшего там Александра Романовича. Заинтересовавшись новым молодым учёным, Лурия обратил внимание на листок, с которым выступавший поднимался на кафедру. На нём не было ни слова.

Когда Выготский прибыл в Москву, он сразу включился в работу. Тут необходимо вспомнить его знаменитую культурно-историческую теорию. Современный учёный В. П. Зинченко как-то поделился своим удивлением по этому поводу: «…в то время, когда рушилась великая культура, взялся за разработку культурно-исторической теории развития психики и сознания. Что это? Наивность? Искренняя вера? Слепота? Тайный замысел?.. Возможно, это нормальная для большого учёного увлечённость наукой».

Кто-то великолепно сказал: «Культурой мы творим себя». Говорят, Выготский был устремлён к решению вопроса о формировании нового человека. Установив, что среда формирует человека, он определил для себя, что необходимо создать такую педагогику и психологию, которые способны изменить среду.

Сегодня говорят, что он работал большими набросками, научными эскизами, оставляя своим ученикам заботы об их проработке.

Во многом по этой причине сегодня мы только открываем для себя его наследие. Долгое время его работы находились под арестом – по 40 лет. Его «Психология искусства» впервые была опубликована только в 1965 году. Такая же участь постигла многие его произведения. За свою недолгую жизнь, а на научное творчество ему было отпущено совсем немного – 10 лет, он создал около 200 произведений.

Многие из его идей стали фундаментальными, составили основу психологии, дефектологии, педагогики, не утратили своей актуальности, а многие ещё ждут своего исследования (кто-то отметил, что едва ли в мировой психологии можно найти конкретные опубликованные исследования, которые сохранили бы свою актуальность через 45–50 лет).

Многие идеи Выготского ещё ждут своего прочтения, понимания, расшифровки. И это совсем непростая задача. Вспоминается: «…а иным открывается тайна…» Почему наследие Выготского для нас во многом оказалось закрытым?

Лев Семёнович был потрясающе эрудированным человеком своего времени, эпохи Серебряного века. Его первые рецензии написаны на произведения А. Белого и С. Мережковского. Так как у него было совсем немного времени для занятий наукой (кроме того, что болезнь отрывала его от научного труда, ему приходилось выполнять много черновой издательской работы, чтобы иметь хоть небольшой дополнительный заработок), он писал, опуская комментарии, пояснения, которые были понятны интеллигенции той эпохи. Более того, многие его работы снабжались посредством редакторов, переводчиков правками, купюрами, а иногда упрощались. Не так давно даже появилась статья под названием «Статья Выготского, которую он никогда не писал». Здесь приведено целое исследование о том, как мысли учёного до такой степени были искажены при нескольких переводах (а многие его труды впервые были опубликованы за рубежом), что подчас доходили до состояния неузнаваемости.

Недавно меня вдохновила, а где-то даже совершенно потрясла статья Николая Вересова [4], который говорит о понимании Выготского с огромным почтением к словам гения, показывая это очень тонко и при этом изящно. Всего несколько строк попали в поле зрения внимательного взгляда. И поражаешься, какая бездна мудрости благодаря этому открывается.

Очень интересно, что автор статьи взял для рассмотрения суть, сердцевину известной концепции Выготского (он определял её как «общий генетический закон культурного развития»): «…всякая функция в культурном развитии ребёнка появляется на сцену дважды, в двух планах, сперва социальном, потом – психологическом, сперва между людьми как категория интерпсихологическая, затем внутри ребёнка как категория интрапсихологическая. Это относится одинаково к произвольному вниманию, к логической памяти, к образованию понятий, к развитию воли» [5].

Как вы знаете, сначала книга Льва Семёновича Выготского, в которой была представлена теория о развитии высших функций, увидела свет в США. И переведена эта ключевая концепция была следующим образом: «Каждая функция в развитии ребёнка появляется дважды: сначала на социальном уровне, а затем на индивидуальном уровне; сначала – между людьми (интерпсихологически), затем внутри ребёнка (интрапсихологически). Это относится в равной степени к произвольному вниманию, логической памяти и формированию понятий».

На первый взгляд, перевод вполне адекватен, если не считать двух, казалось бы, незначительных мелочей: слова «появляются на сцену дважды» заменены на «появляются дважды», было «в двух планах», стало «на двух уровнях», а упоминание о том, что закон относится в равной степени и к развитию воли, выпущено вообще.

Вроде всё так же, понятно, что истоки человеческого сознания бессмысленно искать под черепной коробкой, в организации структур мозга. Они находятся в системе социальных отношений. От социального к индивидуальному. Это уже сложившаяся, всем известная и хорошо понятная формула.

Однако Выготский не был бы Выготским, если бы употреблял в научных тезисах лишние, ненужные, ничего не значащие, просто красивые, оригинальные слова. (Вересов даже по этому поводу вспомнил старую шутку: «Что ждать от гуманитария?») И всё же давайте будем внимательнее и прочтём каждое слово. Функция первоначально возникает в социальных отношениях.

Вроде бы всё так. Однако Выготский имел в виду совсем другое. Функция не возникает в социальных отношениях, она сама и есть социальное отношение. Ребёнок не пассивный усваиватель социальных норм и правил, он участник социального взаимодействия. А социальная среда не фактор, а источник развития. Далее.

В реальной жизни ребёнка и взрослого много разного рода социальных взаимодействий, и конечно, не все становятся высшими психологическими функциями. А те, что становятся высшими психическими функциями в сознании ребёнка, имеют отличительную черту. И эта черта указана: «категория».

Почему использовано это слово? Причём дважды? Это оказывается для нас скрытым, зашифрованным. Конечно, здесь речь идёт не о какой-то группе, не о разряде. Совсем нет! Во времена Выготского этот термин широко использовался в живописи, поэзии, музыке, особенно в театре. На языке режиссуры (см. «Театральный словарь» Вс. Мейерхольда) категория – столкновение, открытый или скрытый конфликт, суть драмы, её основная структурная единица. Драматическое произведение состоит из ряда событий – категорий. Впрочем, как отмечает Н. Вересов, «и сама жизнь человеческая тоже». Для людей той эпохи это слово ни в какой расшифровке не нуждалось. Также можно вспомнить слова Льва Семёновича о том, что своей главной задачей он считал построение «психологии в терминах драмы». (Сразу вспоминается знаменитая фраза У. Шекспира.)

Итак, всякая функция в культурном развитии ребёнка появляется на сцене дважды. Не на двух уровнях (!), а именно на двух планах одной сцены драмы! Есть одна сцена нашей жизни, на которой разворачивается драма развития личности. И на ней, как на сцене театральной, есть 2 плана – передний план (авансцена), на которой происходят внешние коллизии, столкновение характеров, позиций, стремлений… И второй план – скрытый, неявный, индивидуальный, но не менее напряжённый, где эта же категория, драматическое столкновение разворачивается вновь. Вот и получается, что Выготским ничего не было сказано для красивости. Эти слова наиболее точно и полно выражают суть дела. Получается, что стать внутренней высшей психической функцией может только то взаимодействие, которое появляется на сцене как категория, как единица драмы, что предполагает эмоциональное переживание. Переживание становится единицей сознания [4].

Не знаю, как вам, но мне кажется это потрясающе важным и ценным.

Сегодня многие учёные по-настоящему увлечены изучением великого наследия. И для того, чтобы понять, расшифровать его тексты, необходимо настоящее погружение в культуру того времени.

Мы можем поблагодарить ту эпоху за то, что подарила нам такого гения. А ещё за то, что не была с ним так сурова, как со многими его современниками. Льва Семёновича не стало в 37 лет. Именно в самом расцвете таланта учёного. Кстати, в последние годы он всерьёз занялся медициной: являясь преподавателем Харьковского психоневрологического института, был студентом медицинского факультета этого же вуза.

Как замечательно, что в истории нашей науки есть такие великие страницы. Хотя… его труды не стали музейными экспонатами. «История открытия нами настоящего Выготского, не просто психолога, но философа, мыслителя и человека высокой культуры, лишь только начинается»[4].

 Хочется сказать словами Льва Семёновича: «Помните, что вы стоите на его плечах». Благодаря Выготскому мы не только имеем надёжное основание в педагогике, психологии, дефектологии, благодаря ему «мы видим больше».

Гении продолжают жить в своих трудах, идеях, воспоминаниях. И если для кого-то имя Льва Семёновича ещё не было известно, желаем по-настоящему счастливого знакомства.

Список источников

1. Произведения А. П. Чехова [Электронный ресурс] : сайт. URL:  http://chehov-lit.ru/chehov/bio/chajkovskij-i-chehov.htm (дата обращения: 10.10.2022).

2. Выгодская Г. Л. Каким он был [Электронный ресурс] : сайт. URL: https://poisk-ru.ru/s37971t8.html?ysclid=l983jji37775189603 (дата обращения: 11.08.2022).

3. Выгодская Г. Л., Лифанова Т. М. Лев Семёнович Выготский: жизнь, творчество, штрихи к портрету. М. : Академия, 1996. 419 с.

4. Вересов Н. Н. Культурно-историческая психология Л. С. Выготского: трудная работа понимания (заметки читателя) // Новое литературное обозрение. 2007. № 3 (85). С. 40–66.

5. Выготский Л. С. Собрание сочинений в 6 т. Т. 3. М. : Педагогика, 1983. С. 145.

Фото в статье: Лев Выготский — человек, опередивший своё время. От творческой школы до инклюзии | Мел (mel.fm)