Беседовала
Жанна Геннадьевна Кустова,
старший методист
редакционно-издательского
центра ГАУ ДПО ИРО

На днях мне посчастливилось пообщаться с очень интересным, очень творческим человеком – философом, драматургом, режиссёром, педагогом, руководителем… человеком, который почти 30 лет назад нашёл своё призвание и остался верен ему на всю жизнь.

Творческое призвание – очень непростой путь, мой собеседник это совсем и не скрывает. Однако с чем сравнить ту великую радость, когда спектакль удался, когда замысел нашёл своё удачное воплощение, когда актёры стали настоящими единомышленниками, когда зрители оказались искренними и отзывчивыми… Вот так щедро вознаграждает Его величество Театр тех, кто ему по-настоящему верен.

Итак, знакомьтесь, главный режиссёр, художественный руководитель театра кукол «Аистёнок» Юрий Анатольевич Уткин.

Юрий Анатольевич Уткин в 1998 г. окончил Санкт-Петербургскую государственную академию театральных искусств, получив специальность «Режиссёр театра кукол». Работал главным режиссёром Братского муниципального театра кукол «Тирлямы», а затем Хабаровского краевого театра кукол. В 2002 г. был отмечен почетной грамотой мэра г. Братска. В 2005 году Юрий Уткин был приглашён в качестве главного режиссёра в Иркутский областной театр кукол «Аистенок».

Многие спектакли Юрия Уткина являются лауреатами региональных, межрегиональных, международных фестивалей.

В 2009 г. творчество Юрия Уткина отмечено Почётной грамотой Министерства культуры и архивов Иркутской области. В 2006 году от Иркутского театрального училища для Юрия Уткина поступило предложение возглавить курс отделения «Актёр театра кукол».

В 2010 г. Юрий Уткин стал лауреатом премии им. заслуженного деятеля искусств РСФСР М. М. Королева «За успешное воспитание актёрской смены», учреждённой Союзом театральных деятелей России.

– Я прочитала очень добрую книгу С. В. Образцова, которую он назвал «Всю жизнь я играю в куклы». Если бы Вы писали книгу о своей творческой жизни, как бы Вы её назвали?

– Неожиданный вопрос. Я не собираюсь писать книгу, может, только поделиться опытом… Период моего пребывания в театре – это полжизни. В театре я работаю уже 30 лет (15 из них – в Иркутске). Я бы назвал свою жизнь в театре вечной погоней за иллюзией… Очень сложно обозначить, чем я занимаюсь. Понятно, я ставлю спектакли, работаю для детей и для взрослых. Это в чём-то игра в иллюзию, всегда стараешься приблизиться к ней, и чем плотнее, тем интересней, тем более правдиво выходит. Это не значит пытаться сегодняшнюю правду жизни вытащить на сцену. Ведь сегодня это правда, а завтра могут сказать, что это уже неправда. А у этой правды были корни, своя история. Если сегодняшнюю правду, очень богатую, насыщенную, детально разбирать, тогда ты не можешь просто сказать: линейка и есть линейка. Её ведь кто-то сделал, может, у того, кто её делал, что-то случилось в этот период жизни. Мы не знаем, ведь это жизнь. Не сама эта линейка ценна, а что связано с ней. Как она досталась мне и через что прошла она и люди, которые её создали. Тогда ты начинаешь думать, может, додумывать, придумывать, тогда возникает самый главный момент.

Что такое творчество? Это как раз попытка создать правдивую иллюзию, которая станет интересна людям. И тут важно, чтобы она дала почву для размышлений, почву надежды, любви; желание встать утром и начать что-то делать. Поэтому мне кажется, что такая правдивая иллюзия важна. И всю жизнь я пытаюсь догнать эту иллюзию. Где-то получалось, где-то она ускользала. Ты играешь, и ты не можешь сказать, что ты хозяин этой иллюзии. Она сама себе хозяйка, захочет – будет она с тобой в диалоге, захочет – нет. Она реальна. Она материальна. Её можно потрогать, ощутить её аромат. Можно сердцем её почувствовать. Она не бытовая. Она не конвейерная. Это что-то уникальное, она несёт предощущение чего-то большего, чем наша обыденная жизнь.

Иногда мы считаем, что вещь, какой-нибудь шедевр изобразительного искусства, ценнее человека: вот такой никчёмный, его жизнь не удалась. Но если мы посмотрим на человека как на божественное произведение искусства, что это за человек, кто его родители, кто его предки, почему он родился именно так, а почему его жизнь удалась или не удалась. А может, это нам кажется, что его жизнь не удалась, а может, он сделал в своей жизни что-то такое великое, о чём мы даже не знаем, может, он жизнь спас кому-то, кто потом сделал великое открытие. Разобрав жизнь человека как искусство, мы поймём, что он бесценен, этот человек невероятно бесценен. Ух ты, а мы его хотели сравнить… Мы просто о нём ничего не знали. Так же и картина, мы не поймём её хорошо, пока не узнаем, сколько она стоит и кто её автор (мы можем и не знать автора заранее). Как только я рассказал вам про этого человека, этот предмет, они сразу для вас ожили, приобрели какую-то жизнь. И вы сами уже нафантазировали вместе с моим рассказом про этого человека, о чём я и не говорил. И вот эта иллюзия, как невидимая ткань, вас обволокла и дала возможность быть соучастником в создании творческого мира, в котором и живёт эта иллюзия.

В моей творческой жизни были не только удовольствия и успехи, были разные моменты: творческие разочарования, тревоги, бессонные ночи. Но когда понимаешь, что работа получается, переживаешь большую радость.

Каждый новый спектакль – это попытка в очередной раз догнать её, приманить как-то, заманить эту иллюзию, привлечь на свою сторону, чтобы она на какое-то время стала твоим товарищем, соавтором, чтобы что-то получилось.

Когда пытаешься жёстко что-то выстроить, не совсем всё складывается. Но когда включается интуиция, подсознание, когда понимаешь, что открывается что-то новое, возникает ощущение, что спектакль сам взял и поставился. И такие спектакли долго живут. Это заслуга вдохновения, иллюзии… Это не моя заслуга. Единственное, что я сделал, – был рядом.

Кто-то ходит на работу на заводы, на фабрики, кто-то в магазины… Мы все важны друг для друга. Просто я выбрал такую профессию. И никто не знает, как я за своё дело переживаю. Моя работа – не купание в иллюзиях и наслаждениях. У нас очень тяжёлый, сложный труд, просто каждый выбрал свою профессию. Жалко, что о водителях, продавцах реже пишут в газетах, а ведь они как неразгаданные, нераскрытые книги. Мы ведь оттуда черпаем идеи для спектакля. Едешь в маршрутке и понимаешь, что человек высказывается не просто так, а что за этим стоит? Стараешься уловить не его слова, а почему он это говорит. Что его сейчас беспокоит, тревожит? Ты наполняешься этим, когда приходишь на репетицию, это переходит на наших артистов, а потом появляется в наших героях… А затем это перекочёвывает в зрительный зал, а в зале… может быть человек из маршрутки. Не подозревая ни о чём, этот зритель может получить, удовольствие, какой-то ответ, разъяснение… Мы не знаем.

Мой мир вот такой.

– Я проводила урок с помощью куклы-собачки: надевала её на руку, с ней разговаривала, и так мы объясняли урок детям. Один ребёнок увидел небольшой кармашек, оказалось, что в нём было сердце, при виде которого один подросток воскликнул: «Собака-то умерла!» Удивительно, что дети видят, что кукла надевается на руку, и всё-таки считают её живой. А как куклу воспринимаете Вы?

– Это тоже непростой вопрос. В нас заложено в небольшом пространстве, пространстве своей личной жизни быть подобием Бога, чтобы создавать что-то. Самое сложное – это создавать жизнь. Нам хочется выразиться, поэтому существует понятие «творческая натура». Творчество – неотъемлемая часть нашей жизни, очень важная, потому что позволяет нам реализовать себя. А кукольники к тому же могут создать себе vis-à-vis как отражение этого мира. Например, Петрушка, который может делать всё, что хочет: захочет – поругает, захочет – наградит или побьёт… В отличие от нас, он что хочет, то и делает. Кукольник может… оживить, сделать так, чтобы ожила материя, чтобы она вызывала ощущение причастности к чуду. А мы все любим чудо: читать, смотреть, играть в него. Мы хотим верить, что чудеса существуют, что за гранью привычного есть что-то невероятное. В театре кукол ожившая материя – это и есть чудо! Когда кукла начинает жить, ты ей сопереживаешь, как живому человеку. Ты знаешь, что на неё потом накинут чехол и положат в ящик или на гребёночку повесят, чтобы ждать своего нового момента. Но всё равно все хотят зайти в ту комнату, где висят куклы, посмотреть, а как они висят, когда они одни, живут ли они, или не живут. Блок писал, что марионетка вызывает трепет восхищения и страха… когда она начинает жить, заглядывать тебе в глаза. Ты видишь, что это стеклянные глаза, однако через них душа кукольника начинает распространять на зрительный зал флюиды, тогда случается какая-то магия. Кукла живёт своей жизнью, и ты не знаешь, как она себя проявит. Всегда это манит, настораживает, всегда это нравится. Так создаётся мир ожившей материи. Это интересно. Мне кажется, куклы безграничны. Кукла может показать любую метафору. Кукла может разлетаться на несколько частей и потом собираться, может создаваться из разных предметов… И всё это реально происходит на твоих глазах.

– А. Вампилов, вспоминая Гоголя, сказал, что театр – это возможность сказать много добра. Как Вы относитесь к этой мысли?

– Я ещё вначале сказал, что, когда бежишь за иллюзией, ждёшь её, ты хочешь, чтобы она была многогранной, чтобы она давала поразмышлять зрителю, утешить его, где-то позволила «побичевать» самого себя, если это ему необходимо, зритель сам выберет. Ему нельзя навязывать: на спектакле ты должен думать так и чувствовать только так. Если ты со зрителем выходишь на диалог, выигрывают все. Люди встречаются, чтобы обмениваться энергиями: они обнимаются, целуются, приветствуя друг друга, руку пожимают. Это помогает передать радость, любовь, благодушие, если это делают люди от сердца, по-настоящему. Человек очень часто всё превращает в формальность: свою жизнь, семью, работу, отношения, театр. Это происходит в гонке за мифическим благополучием в будущем. Сегодня мы превращаем в гонку. Поэтому нищаем.

            Ты идёшь, загруженный своими проблемами, а кто-то подходит, улыбается, обнимает – и тебе легче, и оказывается, что проблема-то решаемая.

Добро – это важное звено, которое есть и в театре, и в драматургии, и в живописи… обязательно оно будет присутствовать. Человек будет горевать, если будет мало добра и счастья в том, что он изобразил.

Часто думают, что театр должен говорить про добро. Говорить про всё надо. Если в спектакле заложено желание актёров, режиссёра, бутафоров, композитора поделиться добром, отдать часть своего добра, ты его почувствуешь. Сейчас готовится новогодний праздник: бутафоры приходят на работу, остаются допоздна, стараются, делают свою работу с любовью, отдают часть своей жизни, чтобы спектакль состоялся. Кто это оценит?

Зрителю нужно приходить на спектакль готовым: нужно, чтобы душа была настроена много трудиться.

– Интересно, а ведь обычно мы относимся к посещению театра как к отдыху, а Вы считаете, что это труд большой?

– А труд души – это и есть её отдых. Мы очень часто про душу забываем. У нас голова работает, ноги, руки… Очень часто наша души сидит в комнатке, её закрыли и не дают ей волю. Ты не можешь подойти просто к человеку, обнять его или сказать доброе слово: тебя обвинят, укорят. Ты только иногда раскрываешь свою душу своим детям, и то когда они маленькие, с близким, любимым человеком, с другом, потому что он поймёт тебя, твой порыв. В повседневной жизни ты этого себе позволить не можешь, поэтому душа не трудится. Часто мы себе запрещаем: ты не можешь плакать, расстраиваться, слишком радоваться. Часто наша душа зажата и забита. Мы ходим в тренажёрный зал, тренируем тело, только душу не тренируем. А она должна трудиться, работать: уметь сочувствовать, радоваться жизни, она должна быть мудрой, красивой; она просто обязана быть невероятно богатой. А для того она должна трудиться каждый день, 24 часа в сутки. Театр этому как раз и способствует. Здесь душа имеет возможность трудиться! Она купила билет, чтобы иметь воздух! Душе нужно давать волю, чтобы она сидела и наслаждалась своею жизнью в этом мире иллюзий, в мире грёз и правды.

– Походит к завершению Год театра. Скажите, какие яркие события в этот год произошли, что запомнилось особенно, что особенно ценным стало для Вас как режиссёра?

– Год был непростым и очень насыщенным. Театр в жизни человечества необходим, и хорошо, когда об этом говорят. Может, кто-то в первый раз благодаря Году театра пришёл сюда. А может, кто-то подумал, что мало театру помогает… То, что был Год театра, это здорово!

            В нашем театре произошло много событий, если перечислять, получится большой список: и ремонт, и много гастролей, много наград, правительственного и местного уровня. Все спектакли, которые шли в этом году в нашем театре, очень дороги, каждый по-своему. Приятных и запоминающихся событий в этот год очень много.

Главное, что у нас состоялся спектакль для глухих «Бетховен». Мы специально приглашали команду из Москвы, Санкт-Петербурга. Это новый опыт для нас. Эту работу смотрят все с удовольствием. Мы поставили Э. Хэмингуэя «Старик и море», спектакль в необычном формате. Сейчас у нас трудится над новогодней постановкой режиссёр из Белоруссии.

Кроме того, мы имели счастье поработать с нашим земляком Борисом Константиновым (он родом из Жигалово), постановщиком спектакля «Утиная охота». Я никогда не думал, что это кукольный материал, а оказалось, что это самая кукольная пьеса. Это всё – воображение Зилова, кроме последней сцены, он всё вспоминает. Именно с помощью кукол можно показать в воображении героя персонажа, которого он сейчас не очень любит. Теперь я думаю, что в драматическом театре просто невозможно показать, что разыгрывается в нездоровом воображении Зилова. Человек-то он замечательный, но так сложились обстоятельства.

– Можно ли приглашать на этот спектакль старшеклассников?

– Даже нужно. Ребёнок проходит разные этапы становления. Поначалу он просто делает, что хочет, потом происходит формирование личности, закладывается фундамент себя. Зилов таким стал неспроста. Эта пьеса мудрая, гуманная и очень сложная. Мне кажется, очень важно, чтобы молодые люди приходили, смотрели и не просто оценивали, а в голове покрутили: а почему с героем так случилось? Ведь не важно, в какое это время произошло. Это вечная тема. И как раз для молодых.[1]

[1] Фото в статье из архива Ю. А. Уткина.